Аркадий Столпнер: «Я центрист по убеждению»

«Истина всегда лежит посередине. С одной стороны, технологии меняют мир, и если мы когда-то победим рак, то с их помощью. С другой, за технологиями врачи перестают видеть людей. Чуть что, пациента отправляют на МРТ и другие сложные исследования, а раздеть и осмотреть забывают. Сбор анамнеза, перкуссию, пальпацию никто не отменял. Восточная медицина со стороны выглядит как сеанс хиромантии: на основании опроса и осмотра пациента доктор выдает полноценный диагноз. Но вековой опыт плюс человеческий глаз дают потрясающий результат. Так что это тоже наука, древняя, гармоничная», - сказал председатель правления Медицинского института Березина Сергея (МИБС) Аркадий Столпнер в интервью журналу «Собака.Ру».

Напомним: в начале июня лидер МИБС занял первую строчку в рейтинге «ТОП50» журнала «Собака.Ру». Накануне начала голосования Аркадий Столпнер встретился с журналистом издания и ответил на вопросы об истории создании компании. Появившееся в итоге интервью можно прочитать здесь http://www.sobaka.ru/city/city/58715.

Как Аркадий Столпнер создал сеть инновационных центров онкопомощи?

Глава МИБС и наш победитель «ТОП 50» сделал Петербург мировым центром радиологии и диагностики: построил самую большую федеральную сеть диагностических центров и крупнейшую в России частную компанию, занимающуюся оказанием высокотехнологичной и доступной онкологической помощи. Его клиника располагает единственными на Северо-Западе установками Гамма-нож и кибернож и заканчивает строительство первого в стране центра протонно-лучевой терапии — пациентов он начнет принимать с 1 октября.

МИБС расшифровывают по-разному. Как все-таки правильно: Международный институт биологических систем или имени Березина Сергея?

В 2003 году мы открывали лечебно-диагностический центр, для которого искали имя. Я спросил совета у приятеля, физика Константина Короткова, он предложил «институт биологических систем». Но название оказалось слишком сложное и громоздкое: мы в год принимали почти полтора миллиона человек, и каждый второй спрашивал, что значит ЛДЦ МИБС. Все эти годы мы думали о ребрендинге, и однажды, уже после смерти Сережи (главврач центра Сергей Березин погиб в автокатастрофе в 2005 году. — Прим. ред.), нас осенило, что БС — еще и его инициалы. Мы отбросили приставку «ЛДЦ», поменяли «международный» на «медицинский», и получился Медицинский институт Березина Сергея. Правда, недавно мне кто-то сказал: «А я всегда думал, что БС — это Березин и Столпнер». Почему я за четырнадцать лет об этом не догадался? (Смеется.)

Судя по истории с неймингом, вы доверяете мнению близких. Главную бизнес-мантру «не заводить совместное дело с друзьями» тоже отвергаете?

Мы консерваторы, как и все медики. Виктор Екимов — мой партнер уже сорок лет. Наташа Березина, вдова Сергея, — пятнадцать, более того, сегодня она моя жена. К тому же все мы одинаково относимся к деньгам: работаем за интерес. У нас не слишком высокие потребительские запросы, мы могли бы вообще ничего больше не делать и наслаждаться жизнью. Но скучно. Хочется серьезные задачи решать.

Однако второму правилу, «не давать и не брать в долг», все-таки следуете. Глава «Роснано» Анатолий Чубайс предлагал вам более 100 миллионов долларов на развитие компании, вы отказались. Почему?

Да потому что главное ограничение скорости нашего развития совсем не финансы, а человеческие ресурсы. Если бы нам дали очень много денег, я просто не знал бы, что с ними делать. Мой приятель из Штатов предложил открыть сто новых центров. Чубайс, кстати, также дерзко мыслил. Но сто центров — это как минимум четыреста врачей, сто директоров, сто инженеров. И каждому директору, которого я найду, вероятно, по объявлению, я должен буду доверить 300–400 тысяч долларов со словами: «Строй, дорогой!» Вам уже смешно? Именно. Я знаю, как обучить, вырастить и подготовить специалиста к серьезным задачам. Но я не знаю, как нанять столько правильных людей.
Вы занимаетесь инновационными технологиями, но ранее открыли центр традиционной китайской медицины. Как это уживается в вашей картине мира?
Очень просто. Я центрист по убеждениям. Истина всегда лежит посередине. С одной стороны, технологии меняют мир, и если мы когда-то победим рак, то с их помощью. С другой, за технологиями врачи перестают видеть людей. Чуть что, пациента отправляют на МРТ и другие сложные исследования, а раздеть и осмотреть забывают. Сбор анамнеза, перкуссию, пальпацию никто не отменял. Восточная медицина со стороны выглядит как сеанс хиромантии: на основании опроса и осмотра пациента доктор выдает полноценный диагноз. Но вековой опыт плюс человеческий глаз дают потрясающий результат. Так что это тоже наука, древняя, гармоничная.

В технологиях нет гармонии?

Есть. Посмотрите на гаджеты — как они эргономичны, как эстетичны. Некрасивая вещь просто не воспринимается как прогрессивная.

А первые аппараты ЭВМ?

Уверен, для современников это была Венера Милосская, не меньше. А сейчас и третий айфон кажется нам уже довольно дурацким на вид.

С чиновниками находите взаимопонимание?

Вполне. Они видят, что вместо того, чтобы тратить миллионы долларов из городского бюджета на покупку еще одного киберножа, можно просто заказать эту услугу для пациентов у нас. Мы можем увеличить нашу пропускную способность вдвое, так что пока не исчерпаем всех ресурсов в Петербурге, второй протонно-лучевой центр открывать не будем. У нас хозяйство плановое, а в нем крайне важна производительность труда. Кстати, от союза предпринимателей «Деловая Россия» МИБС получил премию за самый высокий показатель эффективности. На Гамма-ноже в 2016 году мы сделали более 1300 операций, при том, что средняя цифра в мире — 200 с небольшим.

Как оцениваете ваш личный КПД?

Работоспособность у меня выше среднего уровня, а производительность — вполне средняя. Я делаю много бесполезных с точки зрения классического менеджмента вещей. Выбираю цвет обоев в комнате для детей в протонном центре. Потому что понимаю, какую огромную роль играет атмосфера медучреждения для онкологических пациентов. Они должны знать, что болезнь не приговор, а лечение — просто этап в их судьбе. И этот этап не должен быть лишен радостей. В холле американской Mayo Clinic, например, стоит рояль, и каждый гость может на нем сыграть.

Получается, совсем не отдыхаете?

Что вы, очень много отдыхаю (коллеги, сидящие рядом с Аркадием Зиновьевичем, смеются. — Прим. ред.). Если рабочий мейл приходит от меня в полночь, это же не значит, что я не отдыхаю! Лучший отдых — смена деятельности. Отличные мысли по бизнесу появляются в самолете, над облаками хорошо думается, потому что голова не забита рутиной. На тренировках тоже отдыхаю — я профессионально занимаюсь греблей и айкидо. И в поездках, когда тащу за женой-фотографом оборудование, тоже замечательно голова перезагружается. Недавно поднимались снимать горилл в Уганде на высоту 2300 метров с полным рюкзаком фотоаппаратов и линз — отдох­нул по полной.
От сотрудников требуете такой же отдачи?
От сотрудников — только профессионализма. Люди ведь разные: кто-то зануда, кто-то лентяй, я вот, например, могу вспылить. Профессионалы обычно не самые приятные и простые в общении люди.
Профи в медицине — это знания, эффективность лечения, что еще?
Любовь к пациентам, конечно. Ее видно, даже если врач работает только со снимками МРТ. Хороший радиолог говорит с людьми, успокаивает их, объясняет, а не просто выдает заключение. Мы можем научить взрослого человека всему, кроме эмпатии.

Текст: Алла Шарандина
Фото: Александр Огурцов
Стиль: Иван Захаров